Я один. Те, кто был, отлюбили.
Ружья старые ныне молчат.
Псы заткнулись: уже потравили
беспризорных, бездомных волчат.Тишь легла непривычным мне звуком.
Я волкам не хотел столько бед.
Но остался не ясно, чьим другом:
те — не те, а иных уже нет.О какой мне мечтать ныне доле?
И к чьей стае прибиться теперь?
Я стремился лишь к радости воли,
а испил только горечь потерь.Всласть лакают ее только волки:
слишком часто их травят и бьют,
среди леса грохочут двустволки,
и загонщиков трубы ревут.Но я все-таки стану волчонком.
Недопитую горечь допью,
иссушу, долакаю бочонок
и явлюсь в эту волчью семью.Принимайте, скажу, здесь все проще.
Обнаглел, убежал от людей.
Я рожден, чтобы пить то, что горше,
и страдать не от чуждых страстей.Не тошнит и от звуков охоты,
если травят меня, а не я.
Но плевать, что псы лают до рвоты,
не загнать им до рвоты меня.Это ложь, будто волки хитрее,
и наглей, и коварней людей,
и что волки, как люди, болеют
жаждой гонки, свирепствуя в ней.Я один. Но не жалко мне, волку:
мы — свободное племя волчат.
К черту псов, егерей и двустволку!
Волки — воли, не гонок хотят.1985
10
Дек
2013
2013