Главы из романа
……………………………………………………………………………………………
Прохор с ошеломляющей быстротой летел куда-то вниз. В тартарары. По всем известным ему законам, он не должен был сейчас чувствовать ничего. И не должен был думать. Ибо существовал только дух, тело же должно было остаться где-то там, далеко. Но все было почему-то не так. Работали ли здесь иные законы, или вовсе царило беззаконие, только его родное тело было при нем, и оно чувствовало все так, будто по-прежнему принадлежало реальному живому человеку.
Он испытывал дикий животный страх перед неизвестностью. Вокруг что-то мелькало, но рассмотреть это «что-то» Прохор не имел ни малейшей возможности: все сливалось в единый жуткий черно-желто-красный цвет. Его тошнило и, казалось, вот-вот вывернет наизнанку. Наверное, и вывернуло бы, если бы этот полет не прервал мощный удар обо что-то не то чтобы даже твердое, но, скорее, вязкое и бесформенное. Прохор начал тонуть и активно заработал руками. Вернее, ему захотелось заработать активно, однако руки еле-еле шевелились в этой аморфной массе рубинового цвета. Хотелось дышать, но легкие сперло, в рот лезла противная липкая полужижа, которая бурлила вокруг, все больше заглатывая его тело. «Неужели хрендец?» — едва было подумал Прохор, и тут же масса смачно выплюнула его. Описав полукруг, он плюхнулся, наконец, на действительно твердую поверхность.
Похожая на землю, она однако начисто была лишена свойственной ей пыли и какого бы то ни было зеленого покрытия. Хотел оглядеться, но успел заметить лишь нависающие серые своды, клокочущую вокруг рубиновую массу и нечто напоминающее не то огромное уходящее вверх жерло, не то кратер вулкана, не то пищевод гигантского зверя, из которого, по всей видимости, он и вывалился сюда. Большего Прохор увидеть и, тем более, оценить не смог. «А может, это я уже в желудке той самой пресловутой гиены огненной? — Только и успел подумать бедолага, как что-то больно хватило его за бок и, шипя, ринулось проч. — Боже ж ты мой! Да их тут тьма!» И действительно, Прохора окружали невесть как и на чем держащиеся в воздухе (если, конечно, можно было назвать таковым забивающий нос, глотку и легкие газ, благоухающий целым коктейлем неведомых доселе ему ядовитых запахов) лохматые уродливые головы числом не менее десяти. Они носились вокруг него в ядовитой дымке угарного газа, скаля зубы и издавая злобные шипящие звуки. Вот еще одна подлетела и больно тяпнула за плечо. «Ах, ты, сучонка!» — взбеленился Прохор, врезав по наглой летающей роже кулаком. Эффект превзошел все ожидания: голова лопнула, как мыльный пузырь. «Вот, значит, как с вами надо!» — обрадовался он внезапной находке и принялся молотить направо и налево, лопая эти противные кусачие головенки. Когда не осталось ни одной, руки у Прохора буквально отваливались, сердце колотилось неимоверно, а все тело саднило и кровоточило — настоящей человеческой кровью! — от многочисленных укусов. Казалось бы, самое время и передохнуть, но не тут-то было. Едва лопнула последняя летающая тварь, как невесть из какого закоулка выплыла еще одна, раз в пять, наверное, большая, разинула бездонную пасть и вырыгнула еще с десяток таких же маленьких лохматых зубастых шариков. «Вот сволочь!» — Выругался Прохор, вновь принимаясь за работу.
Когда не осталось и этих, и Прохор в изнеможении повалился наземь (будем называть это так), где-то вдалеке прокатился дикий звериный рык. И выкатился к нему гигантским носорогообразным существом, топающим почему-то на двух ногах, каждая из которых напоминала мощную обтянутую грубой морщинистой кожей сваю. Покрытый весь черной густой шерстью, носорога зверь напоминал своей неуклюжей мордой с одиноким кривым рогом, торчащим высоко над головой, коим тут же, походя, была вспорота оказавшаяся на пути и готовая изрыгнуть из себя очередную порцию лохматых головят летающая бестия. Очередь, как видно, была за Прохором. Зверь стремительно приближался, и что делать с этой новой напастью, Прохор ни малейшего понятия не имел.
Но для полноты впечатлений этого оказалось мало. Мгновенье спустя все пространство, где имел неосторожность очутиться Прохор, наполнилось разномастным рыком, цоканьем и шипеньем. К нему летели, бежали, плыли, ползли дюжины тварей всяких мастей: цокали копытцами похожие на сказочных чертей двуногие с маленькими рожками на овечьи головах; гигантские паукообразные шустро перебирали своими шестью скрюченными лапами, по пути изрыгая снопы жаркого огня; лохматые зубастые головы вновь были готовы вцепиться в его болезненную плоть; гремели костями беззубые скелеты, чьи руки являли из себя длинные сверкающие металлом ножи; иные скелеты были лишены этого страшного металла, однако полыхали ярким пламенем, изничтожая все у себя на пути и сами при этом от собственного огня ничуть не страдая; а из рубиновой мути тянулись к Прохору скользкие противные щупальца… Еще секунда, и, казалось, все это поглотит его, заставив, наконец, познать истинную сущность ада. Отчаяние полностью захлестнуло его, завладело каждой клеткой его тела и каждой вибрацией души, нечеловечески исказило лицо и заставило издать вопль, перекрывший по силе всю кипящую здесь клоаку:
— Вельзевул!!!!!!
Воцарилась мертвая тишина. В нерешительности, словно загипнотизированные, остановились все. Этим нужно было воспользоваться, и Прохор это сделал:
— Заткнулись, гады?! Ну то-то. Я здесь, чтобы выполнить поручение Вельзевула! И каждую тварь, которая помешает мне это сделать, Вельзевул…
Что именно сделает с ними Вельзевул, не очень-то шло на ум. Сотрет в порошок? Здесь это звучало бы, наверное, смешно. Вообще, ЧТО с ними можно было бы сделать здесь? Есть ли что-то, чего бы они еще боялись?
Однако что-то такое, наверное, было, потому что продолжения и не потребовалось. Все эти, еще секунду назад столь воинственные, твари вдруг тихо-тихо исчезли, рассосались по углам, спрятались в рубиновой пучине, а изнеможенный Прохор, наконец-то, получил все-таки долгожданную возможность передохнуть, собираясь с силами и мыслями. Ведь нужно было куда-то идти. Куда — пока было не ясно. Но найти ключ захотелось вдруг сильно-сильно. Убраться ОТСЮДА! Навсегда! Куда угодно — на Землю, на Марс, на Юпитер… В какую-нибудь тридевятую галактику… В любую другую форму небытия… Только подальше отсюда! «Я найду его. Облажу всю эту чертову преисподнюю, но найду. И хрен кому отдам, пока не выберусь на волю!» — шептал в исступлении Прохор. Вот только где же искать этот окаянный ключ и как он, собственно, выглядит — неведомо было никому. И это была беда.
— Не ш-шелести ш-шибко, ш-шустряк, — услышал вдруг он где-то рядом. Покрутил головой. Никого, лишь чья-то неясная тень. «Где же хозяин тени?»
— Не ищ-щи, не найдеш-шь, — вновь прошипела тень и, кажется, даже шепеляво рассмялась. — Я — тень по имени Тиш-ша. Я тебе помогу. Хочеш-шь?
— Еще бы! Какой дурак в моем положении отказался бы от помощи? Только чем ты-то поможешь?
— Я-то? — Ухмыльнулась тень. — Ну, для начала устрою экскурсию… Ты же хочешь-шь познакомиться с этим заповедным миром, не так ли? Я-то здесь уже вторую тыщ-щенку лет тарабаню. Все дорожки исходила, со всякой тварью познакомилась.
— И тебя еще не сгрызли?!
— Сгрызли, милый. Много раз уже сгрызли. Хотя и непросто это! Как ты думаешь, на что мне это тело? Этот, как теперь говорят, имидж? Я же — тень! А поймай меня! Накося! Выкуси! — Тиша разрезвилась, расхулиганилась, выписывая перед Прохором этакие неописуемые кренделя.
— Ну, уймись, — недовольно буркнул уставший Прохор. — Уж больно ты добрая, как я погляжу, да что-то верится с трудом. И не шипишь, когда не хочешь.
— Но это же имидж! Мой загадочный имидж! И природная способность его менять в зависимости от обстоятельств! Х-ш-шшш! — Вдруг материализовалась добрая тень Тиша в злобного клыкастого монстра и, повеселившись над содрогнувшимся от ужаса прохоровым лицом, тут же снова стала невинной Тишей. И защебетала сладострастно, щекоча едва осязаемыми губами его ухо. — Мы ведь нужны друг другу, правда, Проша? Ты ведь не соврал про Вельзевула? Только куда ж ты один? Заблудишься ведь, бедолага! А эти твари, ой, больно кусаются, правда?.. Слушай, а тебя еще не жевал мамонтовый хрюк? И буйбулин ножками не топтал? Нет? Ну, парень, тебе повезло!.. Да, не дрейфь, Прошка, прорвемся! Глядишь, я тебе и пригожусь. А там, может, и ты мне…
Тиша то начинала резвиться, то ласково обволакивала его многострадальное тело, то похихикивала, то принималась громко гоготать, то снова щебетала ему в ухо ласково и страстно. «Вот стервь же, а, — вполне беззлобно думал про нее Прохор. — Интересно, сколько мужиков она в доску загнала ТАМ, что ее СЮДА определили. А впрочем, вполне даже симпатичная тварь. Пусть будет.»
— Ладно, Проша, хватит помирать, — вдруг посерьезнела она. — Вон там, в двух шагах, лужица есть. В ней — водица целебная. Поди, хлебни, и дальше топать пора. Я в лагуну тебя провожу, оттуда нашу экскурсию по вельзевулову царству и начнем.
Прохор оглянулся, куда ему показывала Тиша, сделал шаг. И вправду, зеленела загадочной жидкостью маленькая лужа.
— Не пей, Иванушка, козленочком станешь, — из последних сил пытался шутить Прохор.
— Пей, Проша, пей. Вот не выпьешь, точно будешь козлом, — вновь захохотала сумасбродная Тиша.
Наклонился послушно, выпил. Блаженство потекло по суставам, заполонило все тело, задурманило голову. Если сравнить эффект от этих нескольких глотков и выпиваемой им когда-то банки пива в похмельный день, вряд ли это сравнение было бы в пользу последней. Да, конечно, и тогда наступало исцеление, но медленно и постепенно, через тошноту и головную боль. Теперь же спустя мгновения он был уже более, чем живой: полный энергии и сил, невесть куда подевались кровавые раны.
— Ни фига себе, припарочки! — Изумился вновь народившийся Прохор. — Да здесь, оказывается, вовсе не так хило!
— Не познавший радости не познает муки. Или, по-твоему, Вельзевул был дурак, когда затевал эту дьявольскую игру?
До Прохора начинал доходить смысл слышанного и виденного им доселе. Во истину, по сатанински гениальна была суть сего замысла: вымученные до исступления, но имеющие возможность восстановиться, испытывая необычайную радость при этом, узники вельзевулова царства изничтожались вновь и вновь, снова и снова испытывая адскую муку. Но, в отличие от боли, испытываемой ими когда-то прежде, эта мука не была лишь телесной, ибо и дух становился плотью, а самое тело теперь было духом. И все подвергалось бесконечной и безжалостной пытке.
Прохору вновь до умопомрачения захотелось выдраться из этой обители вселенского зла.
— Идем, — услышал он за спиной. Хотелось спросить, что такое лагуна, но решил, что успеет. Он все теперь успеет. Такова планида поселившихся здесь.
И Прохор покорно побрел за Тишей в зловещую неизвестность.